Автор: Alexija
Бета: fandom Tainyi Gorod 2015
Размер: драббл, 754 слов
Персонажи: Тапира, Тамара, Франц де Гир
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Примечание/Предупреждения:
Размещение: только с разрешения автора
рассказ
Москва, улица Сергея Макеева, 15
16 сентября, 14:26
16 сентября, 14:26
Пасмурное небо затянули тёмные, будто свинцовые тучи. Несильный ветер гонял по недавно подметённым дорожкам успевшие опасть листья или же небрежно брошенные обёртки от конфет.
Там, за забором, ездили машины, сигналя своим собратьям в пробках, и беспрестанно сновали люди, переговариваясь, а то и переругиваясь. Жизнь шла своим чередом, но не здесь.
На Ваганьковском кладбище нашли свой последний приют многие люди. Хорошие или плохие — уже не важно, но для живых могилы умерших были последней возможностью сказать родным то, что не успели, поделиться радостями и печалями…
У одной могилы, скрытой от посторонних глаз раскидистым дубом, стояла высокая стройная женщина. Она смотрела на надгробный камень, и по её лицу катились слёзы. Её тихий, чуть дрожащий голос обращался то к похороненному здесь мужчине, то к маленькой черноволосой девчушке лет двух, бегающей время от времени к выложенной плиткой дороге и обратно к матери.
— Знаешь, три года прошло с того дня, как тебя не стало… — проведя тонкой рукой по щеке, женщина утёрла слезинки. — И я до сих пор не научилась жить без тебя… я всё ещё вздрагиваю и мчусь к двери на звук открывающегося лифта, просыпаюсь по ночам в слезах — когда вижу тебя во сне, и сплю в твоих рубашках… Скоро Тамара подрастёт и начнёт спрашивать о тебе, и… я не знаю, что сказать ей… Я не хочу, чтобы она стала такой, как все мы… Она будет свободной моряной, об этом мы позаботились, и твоя смерть не напрасна, но для меня это слабое утешение.
Девочка подбежала к матери и спросила:
— Патиму ты плачешь? — ребёнку не понять чувства, которые бурлят в душе взрослого, но он не может не чувствовать, когда родному человеку плохо.
— Всё хорошо, малышка, — Тапира опустилась на колени возле дочери и погладила пухлую щёчку. — Здесь спит твой папа, он был сильным и добрым…
Взгляд Тапиры был обращён на мраморное лицо Богдана. Всматриваясь в любимые черты, женщина снова переживала всё то, что произошло с ней с первого дня их встречи, и это ножом терзало сердце.
— А когда он пласнётся? — отойдя от матери, девочка подошла к надгробной плите и потрогала камень ладошками. — Халодный.
Нахмурившись, малышка смотрела на женщину, нетерпеливо ожидая ответа.
— Когда ты вырастешь, то всё поймешь, — Тапира подошла к дочке и, видя, что та собирается зареветь, сказала: — Не плачь, папа хотел бы видеть твою улыбку.
— Твою тоже, Тапира, твою тоже, — обернувшись на звук голоса, моряна даже не удивилась, узнав стоящего в тени деревьев мужчину.
— Не слишком ли это опасное место для вас, Великий Магистр? — Тапира прижала дочь к груди и встала.
— Он был моим другом, почти братом, — на лице де Гира застыла печать грусти. — Ты ведь знаешь, я никогда не причиню вред ни тебе, ни вашей с Богданом дочери.
— Знаю, но я мать, и инстинкт защищать своё дитя говорит во мне сильнее всего, — опустив девочку на землю, Тапира выпрямилась. Одетая во всё чёрное, высокая, с распущенными по плечам чёрными волосами – со спины она походила на нава. Раньше моряна могла уничтожить всё и вся на своем пути, теперь же она посвятила себя ребёнку.
— Я не помешал? — Франц подошел к могиле и положил на неё несколько цветов.
— Нет… знаешь, ты единственный, кто приходит сюда, кроме меня, — голос Тапиры был сух, краем глаза она следила за девочкой.
— Знаю… он был мне как брат, и я не могу не прийти… а остальные… он нарушил правила, — с печалью в голосе проговорил Франц.
— Спасибо тебе, — Тапира снова заплакала, и де Гир, бережно обняв её, прижал к груди.
— Плачь, Тапира, сегодня можно… постепенно, пусть даже это займёт много времени, но боль уйдёт, — гладя женщину по спине, говорил Великий Магистр. — Твоя дочь вырастет, и будет гордиться своими родителями.
— Знаешь, иногда она смотрит на меня так же, как и он…
— Она его дочь… — и в этих словах было столько очевидного и понятного им двоим, что волей-неволей они рассмеялись.
— Спасибо, — Тапира утёрла слезинки и, подойдя к надгробной плите, провела рукой по лицу любимого: — Я ещё вернусь, милый, обязательно вернусь…
Оставшись один, Франц смотрел на могилу друга, не раз спасавшего ему жизнь, и вновь задавался вопросом, почему так получилось.
— Я понимаю, ты сделал это из-за любви: к Тапире, к своей ещё не рождённой дочери… пусть не получилось изменить её сущность, но никто не будет обращаться с ней так, как с другими чёрными морянами, — мужчина улыбнулся и, как уже вошло у него в привычку, извлёк из кармана персик, разрезал его и положил на холодный камень. — Я позабочусь о них, если что-то случится…
Отойдя обратно к дереву, Франц обернулся и прошептал:
— Мне не хватает тебя, друг мой…
Едва он скрылся в портале, сквозь тучи и ветви дерева пробился солнечный луч и осветил слёзы, текущие из мраморных глаз.