Душевные переживания и одиночество часто толкают людей на глупые, необдуманные поступки, иногда они приводят к ужасающим последствиям, иногда...
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Психология, Философия, Ужасы, POV
Предупреждения: ОЖП
Размер: Драббл, 3 страницы
читать дальшеМне всегда была не понятны определения сильный и слабый человек, почему сильные люди уходят, ломаются, исчезают и на их месте появляется слабый и безвольный человек.
Я всегда была сильной, энергичной и улыбчивой. Смеялась, когда мне делали больно или обижали, помогала тем, кому было плохо, и давала вовремя советы и подставляла плечо, позволяя плакать в жилетку, потому что верила, что чтобы не случилось, со мной всегда будет кто-то, кто меня поддержит в трудную минуту.
А потом что-то во мне сломало, и я не заметила как это произошло… Нет, это происходило постепенно, незаметно, я становилась злее с родными и близкими, более агрессивно отвечала и не замечала, когда ранила словами.
Я продолжала давать советы, помогать, но все время, когда ждала помощи и поддержки от близких натыкалась на глухую стену, и это ужасно злило…
Я скрывала слезы от родственников, и отлично научилась беззвучно плакать по ночам в подушку. Днем надевая маски безразличия и холодной отстраненности, шла по делам, в конце дня осознавая, что каждый день сливается в одну сплошную серую унылость… Каждый день, неделя, месяц сливались в сплошной поток скуки, грусти, одиночества…
Меня стал интересовать вопрос: «Если я исчезну, кто-нибудь заметит мое отсутствие? Заплачет, если я уйду и больше не вернусь?», уходя в эти мысли, я даже обдумывала способы уйти, и как ни странно они меня не пугали, скорее с философским и эстетическим любопытством я отметала способы своей смерти…
Самые популярные у самоубийц методы ухода: повеситься, перерезать вены, наглотаться таблеток и выпрыгнуть в окно или под машину…
Повешенье меня не привлекает – лежать в гробу с синим лицом и уродской странгуляционной бороздой на шее, пока немногочисленные родственники стоят и, заламывая руки, рыдают.
Идя с работы, я стояла на перекрестке, ожидая, когда загорится зеленый свет, и заметила фуру, движущуюся вперед на приличной скорости.
Кажется, всего один шаг и все кончено, мгновение боли и тебя уже нет…
На плечо легла рука, и дрожащий старушечий голос попросил:
- Деточка, переведи меня через дорогу, слепая я стала, совсем не вижу светофора, - на морщинистом лице застыли грусть и вселенская усталость. Да и сама старушка казалась сухонькой и сморщенной, того и гляди рассыплется на ветру. Одета она была в старое коричневое пальто, потертое со временем, и, держа в морщинистой руке сумку, с большим трудом опиралась на клюку.
- Та не смотри, деточка, что я так плохо выгляжу, просто с больницы иду, сына единственного навещала, - говорила бабушка, дрожащим голосом.
- Все в порядке, - ответила я, и так мне ее жалко стало, что невольно на глаза навернулись слезы. Родители всегда так волнуются и переживают за своих глупых чад, и не важно, болеют они или здоровенькие где-то на отдыхе, мать всегда будет с трепетом лелеять свою любовь к ребенку.
Я зашла вместе с ней в магазин за молоком и хлебом, она все говорила какой хороший у нее Андрюша и как она не спит ночами из-за его болезни. Старушка выбирала дешевые продукты, молоко, хлеб, купила несколько апельсинов, приговаривая, что Андрюша их очень любит. И когда на кассе у нее не хватило денег, она чуть не плача смотрела на продукты, думая, что отложить, пока продавщица ругалась:
- Знаете, что я заплачу, - сказала я, глядя на бабульку, сжимавшую в руках апельсины, по щекам ее катились горькие слезы, и мне снова становилось жалко ее, а еще противно за нашу страну, где пенсии и зарплаты были маленькими, а цены в магазинах росли не по дням.
А потом я отвела ее домой, помогла разложить продукты, и, отказавшись от чая, ушла, дабы не смущать старушку.
Уже у себя дома я плакала, семья уехала в гости к родственникам, и я осталась сама с собой, снова накатила тоска и обида, и снова по щекам текли слезы, и хотелось выть от тоски, кусая локти и жалея себя.
Меня хватило на несколько дней, я общалась с подругой, у нее произошла очередная ссора с мужем, и я дружески выслушивала ее и жалела, заученными фразами говоря, что все мужики козлы, и что стерпится слюбиться. Вечером он приехал за ней пьяный на машине и, попросив прощение забрал домой.
Допив остатки вина, я взяла книжки и пошла к соседке с девятого этажа. Романы оказались так себе, сюжет был предсказуем и неинтересен, но я дочитала их до конца, хоть какое-то разнообразие в жизни. Дома ее не оказалось, зато дверь на чердак была открыта настежь, повинуясь минутному порыву я поднялась на крышу и долгих пять минут стояла и смотрела на маленьких людей спешащих с работы домой, на машины стремящиеся ухать вперед, и на уходящее за тучи солнце. И снова захотелось сделать шаг, я раскинула руки, но на секунду замерла, ветер принес тонкий жалобный писк. Опустив невидящий взгляд, я увидела котенка сидящего на решетке. Маленький, дрожащий, он был напуган и ничего не понимал, явно несколько недель отроду. Я выругалась, и, повернувшись чтобы спуститься, едва не упала, сердце пропустило удар, и я рухнула на крышу.
Меня душили рыдания, и колотило так, что со стороны это можно было принять за истерику… Впрочем, это она и была.
Котенок, жалобно мяукая, подошел ко мне и потерся о плечо. Кое-как встав, я взяла его на руки и, пошатываясь, ушла домой. Соседка так и не пришла домой тем вечером, а маленький зверек остался жить у меня.
Через месяц я поругалась с отчимом и со злости наговорила ему гадостей, у нас всегда были тяжелые, натянутые отношения, но в этот раз он опять начал совать свой нос в мои личные дела, и, хлопнув дверью, я ушла из дома.
Решила переночевать у подруги, и снова пришлось утешать ее: Сергей напился с друзьями и, придя домой, ударил девушку. Вика плакала, злилась и грозила подать на развод, но я видела по ее глазам, что дальше слов дело не дойдет, она слишком сильно любила его и слишком сильно боялась остаться одна.
Уложив ее спать, я нашла в аптечке снотворное, налила стакан воды и, высыпав жменю таблеток в руку, попыталась их съесть: в ванную вломился Сергей и, оттолкнув меня в сторону, стал блевать в унитаз – таблетки рассыпались по всей ванной. Кляня себя, на чем свет стоит, я просидела с ним три часа на полу в ванной, подавая воду и выслушивая его жалобы на жизнь, работу и брак.
Сейчас я была дома одна, мама - на работе, а бабушка с дедом уехали к старшему сыну в баню, и я снова оказалась предоставлена сама себе. Это меня нисколько не расстраивало, я могла слушать музыку на полную громкость или смотреть кино. Котенок игрался с клубком ниток в зале, и я пошла на кухню, поставить чайник и сделать себе бутерброд.
И уже глядя на нож в руке, поймала себя на мысли: «Интересно, что чувствуешь, когда лезвие ножа разрезает кожу... приходит боль сразу или надо подождать...», провела пальцем по лезвию, оно было слегка тупое, потому что отчим не приходил с нашей с ним ссоры.
Улыбнувшись своим мыслям, я порылась в ящике и нашла более острый нож, прикидывая с какой силы надо провести по венам. Поднеся лезвие к запястью, я уже было полоснула им по коже, как раздался звонок в дверь, а котенок издал испуганный писк, запутавшись в нитках.
- Иду, - на губах появилась горькая усмешка, кажется, кто-то там не хочет, чтобы я уходила, видимо еще не всем помогла в этой жизни.
Я зашла в зал, взяв котенка на руки, пошла, открывать дверь, на ходу вынимая его из ниток.
- Ань, ты мне так нужна сейчас… - Вика снова в слезах стояла на моем пороге, зная, что я в который раз не смогу ей отказать.
Все-таки сильные люди такие слабые, а слабые – сильные… Слабые всегда найдут силы простить, а сильные покажут слабость, чтобы остаться…